Штаб Союза Искателей

Атмосфера в Штабе царила, мягко говоря, мрачная. На серых лицах не отражалось ничего кроме скорби и какого-то сожаления. На вошедшую в помещение Мерил все присутствующие смотрели с сожалением, свойственным людям, которые много раз видели, как погибает их близкий человек, но никак не могут прийти на помощь. Особенно царило это настроение у того, у человека, являющимся на данный момент самым близким человеком в ее жизни.
Появление гимназистов было, мягко говоря, не к месту...

И вот, то самое здание штаба Союза Искателей. Возможно, многим из авантюристов это место запомнилось новыми возможностями, началом следующего этапа в жизни, ключевым поворотным моментом, разделившим все «до» и «после» в хорошем смысле этого слова. Однако у Николаса это место вечно было предвестником чего-то очень х*евого. За все время, проведенное на этой земле, волшебник лишь дважды находился под действительно опасной угрозой смерти — не той, что дает так любимый ему выброс адреналина, а той, что орет в ухо — «всё, п*здец, приплыли»; и все эти два раза начинались с этих е*анных дверей. Но так или иначе, он проехал всю эту дорогу и потратил деньги на такси не для того, чтобы по итогу развернуться в шаге от своей цели, а потому пристегивайтесь — пошло-поехало.

Наконец оказавшись внутри помещения, слегка потрепанный брюнет обратил внимание на два удивительных для него факта. Первое — какого х*я, тут, собственно, делают дети. Ну и второе, чисто на легкой ноте — как Меррил, которой големы успели устроить знатную взбучку, оказалась здесь раньше него? Неужели легкие ушибы и неглубокая дырка — это ранения настолько же серьезные, как и предсмертное состояние, в котором по окончанию сражения находилась девушка?
— Не ожидал тебя тут увидеть. — сказал Николас, подойдя к своим товарищам по команде и бросив легкий и краткий приветственный жест рукой. Никаких подколов, шуточек или своего обычного поведения парень не решился показывать — ситуация того не требовала. Дилан, который по какой-то, скорее всего, важной причине, стоял возле девушки и Джона, выглядел, конечно, так себе — оно и понятно, при таких обстоятельствах. Колдвинду было сложно даже банально посмотреть тому в глаза, ибо он был причиной, по которой его жена отошла в иной мир. — Простите...сочувствую вашей утрате. — тихо, почти шепотом проронил парень с нотками вины и сожаления в его голосе.

Появившись в Союзе, Сохатый тут же стал свидетелем шикарной картины приступа высокомерия своего младшенького брата, от чего Корень, в отличии от Лунатика, не смог сдержать смеха, расхохотавшись во всю возможную громкость. Выступление Десятого был столь уморительным и потешным, что Четвёртый чуть ли не загибался от спазмов в животе, вызванных безудержным приступом веселья. Вообще сегодня юношу бросало в крайности. Либо в нём вообще ничто не вызывало волнения, либо раззадоривало до глубины души, как это было, например, сейчас. Лишь спустя минуты три беспрерывного смеха, волшебник более-менее пришёл в себя, и, всё ещё не в состоянии перевести дыхание, с прихихи оглядел окружающих, заметив скорбь и печаль на лицах их. — А чё все такие грустные, а, — спросил Корень у гимназистов, правда, с такой громкостью, что его могли бы услышать даже те, кто находился в закрытых кабинетах, — умер что ли кто-то?

Не жалей мертвых — жалей живых.

Ни единое слово из краткого подведения итогов Дилана не было хоть сколько либо воодушевляющим. Помимо жены мужчины при неизвестных Николасу обстоятельствах погибли еще несколько Искателей лишились своих жизней. Изначальная цель задачи была утеряна действиями третьих лиц, внедрившихся в ряды Союза. Оскольд, возможно единственный, за кого Колдвинд действительно переживал, был отправлен в лечебницу с тяжелыми ранами. Последний кусочек информации, который можно было выловить из всего этого депрессивного совещания — это письмо от начальства, которое было вручено каждому находящемуся здесь. Не став медлить, волшебник взял свое письмо и раскрыл его, дабы прочесть содержимое. Слава богу, в нем была написана единственная небольшая радостная весть — всех вовлеченных повысили на одну ступеньку карьерной лестницы Союза. Хоть что-то.

Находиться в этой комнате становилось все сложнее и сложнее с каждым мгновением. Хоть и обычно людей, подвергшихся сильной эмоциональной травме, было легко одурачить, Дилан все еще оставался опытным искателем, а потому не стоило пытать свою удачу, продолжая притворяться убитым виной и сожалением. Сжав кусок бумаги, находившийся в руках, волшебник, не поднимая взгляда спросил мужчину с холодным и пытающимся сдержать в себе всю «злость» тоном голоса:
— Оскольду ведь тоже адресовано такое же письмо? ...я собираюсь навестить его в лечебнице...могу передать...